Дворец
Вы, наверное, думаете, что я играю? - насмешливо обратилась она к
Дамаскину. - Вовсе нет! Это я музыкой поливаю цветы под моим окном. Они
от этого лучше растут... Есть песни, которые цветам особенно нравятся.
Точно так же, как некоторые песни нравятся нам. Но есть и другие песни,
особенно редкостные и дорогие, - те, которые умеют любить нас. Многие из
этих песен мы не слышали и никогда не услышим, потому что тех песен, что
умеют нас любить, гораздо больше, чем тех, которые мы любим. Это
относится и к книгам, картинам или домам. А что можно сказать о домах?
Просто одни дома обладают даром нас любить, а другие - нет. Каждый дом -
это, в сущности, непрерывная переписка строителя с теми, кто в нем
живет. Жилища людей - как письма, хорошие или плохие. Жизнь в доме может
походить на деловую переписку, или на обмен письмами двух врагов,
ненавидящих друг друга, или на обмен посланиями господина и слуги,
пленника и тюремщика, но может быть и любовной перепиской... Ведь жилища,
так же как и мы, бывают женского или мужского рода. В этом-то все дело.
Я хочу, чтобы ты мне построил дворец, похожий на любовное письмо. Знаю,
не каждому дано разжечь огонь. Некоторым это не удается. Но ты сможешь.
Я знаю, что сможешь.
Третий храм
Господин Николич долго рассматривал чертежи, а потом сказал:
- Мастер Йован! Здесь чертежи для трех церквей, причем совершенно
одинаковых. А ведь я заказывал только одну.
- Чертежи и вправду на три церкви, но вам, господин Николич, придется
платить только за одну. Первая, та, что нарисована зеленым, будет стоять
у вас перед глазами в вашем саду. Строить ее не надо, она сама по себе
вырастет.
- Да что ты мне плетешь небылицы про чудеса в решете! С каких это пор
церкви растут сами по себе!
- Растут, и вы сами в этом убедитесь, господин Николич. Я завтра же
пришлю к вам трех садовников, и они точно по моему чертежу посадят в
вашем саду самшит! Он будет расти примерно с той же скоростью, с какой я
буду возводить каменную церковь в назначенном месте, в вашем поместье
над Тисой. Эта церковь здесь, на моих чертежах обозначена желтым. Мои
садовники будут каждую неделю подстригать самшит в соответствии с
чертежом, а вы из своего окна сможете наблюдать, насколько мы там, я и
мои каменщики и мраморщики, продвинулись в строительстве храма над
Тисой. Вы все увидите в окошко - и когда будут делаться дверные своды, и
когда воздвигнут алтарь, и когда поднимется купол. Дай бог начать, и
сделаем все по порядку и вовремя...
- Красиво и складно рассказываешь, мастер. Но скажи мне, для чего
третья церковь? Вот этот третий чертеж фиолетовыми чернилами?
- Это тайна, которая откроется только под конец строительства. Потому
что без тайны нет удачной постройки, как нет и настоящего храма без
чуда.
На том они и расстались, и архитектор Йован стал строить над Тисой храм
Введения Богородицы, а господин Николич показал Атиллии в окошко
растущую у них в саду самшитовую рощицу, подстриженную в виде церкви,
распахнутые двери которой представляли собой аллею сада. Атиллия каждое
утро гуляла по этому естественному храму, иногда останавливалась перед
зеленым алтарем на том месте, где должна будет венчаться, а однажды
вечером в понедельник увидела в первое окошко, прорубленное в новой
церкви, вечернюю звезду. Самшитовый храм тянулся к небу.
Разумеется, время от времени Атиллия и ее отец ездили к Тисе и
наблюдали, как в их поместье воздвигается храм Введения Богородицы из
камня и мрамора.
И тут случилось нечто непредвиденное.
Однажды утром к господину Николичу пришел Ягода и доложил:
- Самшит перестал расти!
- Ну и что из того, - оборвал его господин Николич. - Я этот храм из
самшита не заказывал и за него не платил.
Однако тут же решил лично убедиться на месте, как обстоят дела, и
срочно отправился на Тису посмотреть, когда он сможет принять
законченный храм и освятить его. Но в своем храме он обнаружил меньше
окон, да еще и на одну дверь меньше, чем раньше. А из каменщиков и
мраморщиков не застал никого.
- Что с церковью? - спросил взволнованный Николич.
- Сами видите. Они больше не строят.
- Как это больше не строят? Почему?
- Что-то мешает Йовану закончить храм, - отвечал Дамаскин. - Самшит
перестал расти.
- Да что вы мне все о самшите да о самшите толкуете! - вскричал
господин Николич. - Что мне за дело до самшита! Я Йовану заплатил за
церковь, которую он будет строить из камня, и он должен строить из
камня. Разве он не может достроить недостающее?
- Господин мой, Йован может и дальше строить из камня. Но если самшит
не растет, это значит, что не растет и третий храм, который вы видели на
плане - фиолетовый. А ведь каменный храм продвигается здесь ровно на
столько пядей, на сколько пядей продвигается строительство того,
третьего храма...
- И что теперь делать?
- В чем-то вы согрешили, господин Николич. Или кому-то должны остались,
или кусок изо рта у кого-то вырвали. Когда вспомните, в чем согрешили и
кому нанесли урон, покайтесь и искупите свой грех или долг верните, и
тогда Йован вам достроит церковь.
- Да скажи, бога ради, Дамаскин, где же строит Йован этот третий храм?
- На небе. Третий храм Йован всегда строит на небе.
Милорад Павич "Дамаскин"
